Заметки о VI Всероссийском театральном фестивале «Русская комедия» в Ростове-на-Дону

Нынче Ростов-на-Дону принимал театры из 12 городов. Решительного отличия от принципа формирования афиши прежних фестивалей не было: ее составила в основном классика — Грибоедов, Гоголь, Достоевский… Три театра привезли спектакли по пьесам Островского, два — по пьесам Чехова. Классику-то всегда ставить будут, но что увидено в ней сегодня?

Спектаклей недавнего выпуска было на фестивале всего пять, и в них доминировала тема «человек и эпоха». Насколько достойно (а для кого-то важно — насколько удачно) человек вписывается в законы своего времени? Смог ли он умно распорядиться своей жизнью, этим Божьим даром? Или стал он даром напрасным, даром случайным?

Наиболее отчетливо эта тема прозвучала в спектакле «Театра на Покровке» «Вишневый сад» по Чехову в постановке Геннадия Шапошникова. Персонажи ужасно раздражали. И Раневская, и Гаев, и Петя, и Епиходов… Фальшивой оживленностью, бессмысленными речами, даже некоторой дебильноватостью. Как я понимаю, такая была задача у актеров — Натальи Гребенкиной, Сергея Ищенко, Евгения Булдакова, Ростислава Бершауэра. Играли они с полным пониманием специфики чеховских пьес: вне партнера. Никто никого не слышит, важно сказать, а не понять другого. Режиссер буквально воспроизводит эту манеру: все говорят одновременно. Заглушаются слова Фирса о том, как прежде цвел сад, куда возили вишню. Очень важный трагический монолог Шарлотты, не знающей, кто она и откуда, перебивается гитарным треньканьем.

«Вишневый сад».
Фото из архива фестиваля.

Они вообще тут временные люди. Спектакль начинается всеобщим проходом с чемоданами будоражащего красного цвета. А когда, сложив их друг на друга, Петя встает за этой трибуной и произносит свою обличительную речь, получается абсолютно пародийная сцена. Она усиливается сусальным дуэтом с Аней на зыбком чемоданном помосте. Прохожий является из нашего времени, в наушниках и с бутылочкой. Снисходительно потрепав Гаева по плечу, пересекает квадрат прошлой эпохи и уходит на свою станцию. Тут обозначенный автором жанр комедии был в своем праве.

В усадьбе только три человека заняты делом — исправно несущий свою службу Фирс (Валерий Ненашев), хотя казалось, что жизнь отлетает от него с каждым трудным шагом и словом; Варя Яны Усковой — умная, сдержанная, трезво оценивающая хозяев и работников, гостей и слуг; и Лопахин (Михаил Сегенюк) в майке по сегодняшней моде, до поры до времени терпеливо вразумляющий тех, кто и не намерен вовсе принимать доводы разума. После минуты осторожной, с оттенком неловкости, радости по поводу купли вишневого сада он садится с гитарой и поет (почти полностью) песню раннего Окуджавы «Прощание с новогодней елкой». Смысл ее выходил за рамки темы и тогда, когда она была создана, — написана она в 1968 году и была, конечно, прощанием не с елкой, а с эпохой надежды на жизнь, позволяющую дышать полной грудью. И тут эта песня была кстати.

Как Раневская с Гаевым, так и Купавина, героиня «Волков и овец» Островского, точно пребывает в другой реальности, ничего не смысля в том, что происходит вокруг. Однако постановщика спектакля Александра Кузина (Белгородский театр имени М. С. Щепкина), очевидно, интересовали не волчьи игры с овечками, а хитросплетения человеческих отношений. И за ними куда интереснее было бы следить, если бы Беркутов в спектакле не оказался таким малоконкретным и скучным персонажем. Заподозрить его в сильных чувствах и сильной воле было решительно невозможно. Равно как и в способности переиграть таких зубров, как Мурзавецкая с Чугуновым.

«Волки и овцы».
Фото из архива фестиваля.

Самый симпатичный персонаж в спектакле — Лыняев в исполнении Виталия Бгавина, актерская работа, на мой вкус, лучшая в спектакле. Этот бесхитростный барин, уязвимый, как ребенок, трогательно оберегает свой холостяцкий мирок и в подкаблучниках не вызывает брезгливости. Охотно соглашается со взбалмошной супругой — не по слабости, а по доброте душевной.

Полностью выпадает из своего времени Чацкий («Горе от ума» по Грибоедову в постановке Сергея Афанасьева, Новосибирский городской драматический театр). Не Молчалин, а он, Чацкий, все острее чувствует себя так, словно «шел в комнату, попал в другую». Появляется на сцене уже безумным. Соскакивает с поезда и швыряет букет, тут же возвращается назад, в дорогу. Видно, не там сорвался. А по второму разу — уж прямиком к ногам Софьи, взбудораженный донельзя. Скорее всего, за три года отсутствия не нашел опоры, ни к какому делу себя не приспособил. На прежнюю любовь вся надежда. А тут его и не ждали вовсе.

Вообще, это история очень молодых людей, еще не окрепших душой. Правда, осторожный хитрец Молчалин — Артем Плашков и колкая, независимая Лиза — Инна Исаева нашли свою нишу, лавируя между хозяевами. А простушка Софья — Кристина Кириллова набила себе шишек, пока уяснила расклад сил. С той минуты, как недвусмысленно вместе с Молчалиным обряжала голенькую тряпичную куклу в платье цвета своей юбки, до момента понимания, что ее обманули, прошла целая сценическая жизнь.

«Горе от ума».
Фото из архива фестиваля.

Ну а Чацкий — Сергей Шелковников все понял сразу. То-то и заметался он в доме Фамусова, как в клетке, точно еще хранил стремительную энергию мчащегося поезда.

Все эти люди рассказывают нам свою историю, подходя к рампе, и все точны и естественны в интонации стихотворной речи (тут особо стоит отметить Владислава Шевчука в роли Фамусова). Персонажи в легком клоунском гриме демонстративно несерьезны и эксцентричны. «Гости всякого разбора» на балу — это современная тусовка с пародийными персонажами шоу-бизнеса. Фамусов уверял, что «где чудеса, там мало складу», но это опровергается на каждом шагу.

Многофункциональное оформление Евгения Лемешонка (крутящаяся тумба с наивными указателями на гранях: парусник, цветок, сердечко) задает вихревой темп действию. Исчезая в единственном окне черного пространства, Чацкий возвращался на свою беду. И беда эта не столько от ума, сколько от любви, которая тут никак и не могла случиться. Смирительная рубашка и фигура Чацкого в немом крике — последняя картинка в проеме вертящейся конструкции. Нет, последняя — это наглухо задраенная тумба: уже не увидеть и не услышать оттуда того, кто не хотел прислуживать…

В главной фестивальной теме был слышен настойчивый мотив любви, которая или возвышает, или губит человека. И если кто-то, добиваясь своего счастья, лишь делает вид, что прислуживает, — общественное одобрение ему обеспечено. Как, например, Фролу Скабееву (одноименная пьеса Дмитрия Аверкиева). К сценической форме спектакля Омский драмтеатр «Галерка» отнесся со скрупулезным вниманием («постановка Павла Кондрашина в режиссерской версии Станислава Илюхина»). В раму святочного празднества вписаны и хождение со звездами, и поношенные тулупчики шерстью наружу, и малый пятачок (типовой помост), пригодный как для съезда саней, так и для ристалища, а также для торжественного выхода влюбленных пар. Да и переодевания входят в святочные традиции. Правда, весь этот безудержный разгул, строго говоря, противоречил православным законам и больше походил на языческий обряд, но уж очень заразительным было веселье. Своевольное гульбище и своевольная женитьба — все под одну масть в жизнерадостном лубке, на что бесстрастно взирает с рисованного задника крестьянская мадонна в простом платке.

«Фрол Скабеев».
Фото из архива фестиваля.

Про то, что любовь, если она выпадает людям, способна примирять с самой хмурой действительностью, — спектакль Николая Коляды «Капсула времени» (Екатеринбург). Обе одноактовки — одна с этим же названием, другая — «Трехглазка» — были сыграны Алисой Кравцовой и Антоном Макушиным в тех отечественных традициях, которые настаивают на том, что абсурд и есть норма нашей жизни.

В нетерпении, вскрыв раньше положенного капсулу 50-летней давности, герои первой истории Инна и Сергей чувствуют себя уязвленными зряшным восторгом авторов послания. Те наивно предполагали, что их потомки будут купаться в полном благоденствии, что трагически не совпадает с существованием этой пары. Взахлеб вываливая свои беды, обращенные, по существу, в никуда, они успокаиваются только тогда, когда вспоминают, что счастье у них все же было, да и теперь их двое на свете, и это дорогого стоит. Во второй пьесе жизнь-нескладеха, оказывается, получилась не только у актера Виктора, который пробавляется случайными заработками, но и у Тани с ее богатым и удачливым мужем. Нехитрая мысль, но воплощалась она в захватывающем дух поединке. Зрителям же стоило поддержать обе стороны. Ведь обоих связывала когда-то любовь, и оба это помнят.

«Капсула времени».
Фото из архива фестиваля.

Что же касается неласкового мира и всего сомнительного устройства жизни, то человек, ищущий спасения, находит его, оказывается, лишь в родственной душе.